Л. Троцкий: Время нынче таковское

[„Н. С.", № 54, 1 апреля, 1915 г. Л. Троцкий: Война и революция. Крушение второго интернационала и подготовка третьего. Том II. Петроград 1922, стр. 321-324]

В прошлую субботу запрещен был уже назначенный реферат В. Чернова о „немецкой точке зрения на войну". Решили ли компетентные власти, что референт будет защищать немецкую точку зрения, а не излагать и критиковать ее? Мы этого не знаем. Во всяком случае, референт не успел еще обнаружить злой воли ни по отношению к „священному единению", ни даже по отношению к русским аппетитам на Константинополь: удар обрушился на него, так сказать, в порядке административного предчувствия.

Было бы, однако, ошибочно думать, будто это питается только от мистических корней. Нимало. В бульварной газетке „Новости" появилась после реферата Л. Троцкого заметка, автор которой – он разумеется подписался „Иксом" – очень беспокоился, чего это смотрит начальство. Реферат Луначарского его очень огорчил. Реферат Троцкого тоже не доставил ему удовольствия. А впереди еще Чернов, Покровский, Лазаркевич. Что это такое за общество инженеров, которое приглашает в референты „пангерманистов"? Критическое домино из „Новостей" так и писало: „пангерманисты". Слово крепкое, надежное и весьма способное вызывать. административные предчувствия.

Время теперь таковское. Русские люди, негодовавшие на лево-бережных референтов, водились в Париже всегда. Но до войны они были почти бессильны. Опровергать публично революционеров они, в виду своей предопределенной бессловесности, не решались. Зажимать рот – руки оказывались коротки. Оставалось отравляться собственной желчью. Нынче гораздо просторнее. „Господин ажан, в третьем этаже окошко светится, подозреваю пангерманиста"… Этот самый метод применен и в газете „Новости". Неизвестный джентльмен надел домино, написал на собственном лбу: патриот трех союзных отечеств Икс и „литературно" доложил: „Так – что в обществе инженеров окошко светится. Надо бы, ваше-скородие, потушить, время нынче тревожное". – А в каком смысле светится? – „Известно, в в каком: пангерманисты, ваше-скородие, и к тому же у их брушура".

Для полноты стиля нашлась действительно и „брушура“. Патриот трех союзных отечеств (не считая Бельгии, Сербии, Черногории и Японии) сослался для округления дела на немецкую брошюру автора этих строк. Если у Чернова – „немецкая точка зрения", то у Троцкого – „немецкая брошюра". Правда, в Германии эта брошюра под запретом; правда, тамошний патриот своего отечества – и не Иксу чёта – Вольфганг Гейне в это самое время приглашает через „Sozialistische Monatshefte“ своих ажанов принять меры к тому, чтобы эта самая брошюра не распространялась из Швейцарии; правда, в Штутгарте за нахождение брошюры полиция составила протокол; правда, „Chemnitzer Volksstimme"… Но ведь не помешало же это французской таможне сгоряча конфисковать посылку брошюры – comme étant d'origine allemand, как книгу немецкого происхождения. Время нынче таковское.

Незачем говорить, что одним из главных центров патриотической бдительности в Париже является окошко „Нашего Слова". Сколько раз во время работы приходится наблюдать, как патриотический нос совершенно сплющивается о наше оконное стекло. И не станем зарекаться: в нашем окошке действительно светится подозрительный свет. Пишутся и набираются статьи, в которых нет ни оплевания немецкого народа, ни отречения от немецкой культуры, в которых обличаются ложь и реакция независимо от национальных и государственных границ. Что из того, что мы, в качестве революционных социалистов, являемся непримиримыми противниками германского империализма? Но ведь мы не за Сирию и не за Константинополь. Но ведь мы не с Ллойд-Джорджем и не с Плехановым. Но ведь жрать немца – все равно, под каким соусом: истинно-русским, республиканским или „социалстическим" – мы не отказываемся наотрез. Ясное дело: пангерманисты!

Правда, мы первые обличили попытки кое-каких „революционных" авантюристов России связать свое дело с делом германского, австрийского или турецкого штабов. Правда, мы сами связаны нерасторжимым братством по оружию с Либкнехтом, Р. Люксембург, Мерингом, со смертельными врагами всего того, что называют „пангерманизмом". Но разве это меняет дело? Раз мы – не с Горемыкиным и даже не с Эрве, стало быть, мы с Бетманом-Гольвегом. Разве нынче люди могут жить, не приписавшись к какому-нибудь штабу? Время нынче таковское.

Инсинуации насчет нашего пангерманизма – иначе, как идиотскими их, по чистой совести, „назвать нельзя – переливают всеми оттенками: от „духовных" уподоблений и до намеков на немецкие деньги. Да, на немецкие деньги. Почти с самого возникновения газеты эта трусливо-подлая, неуловимо-бесформенная клевета вьется вокруг нашего издания. Она ползет откуда-то (откуда бы?) по министерским подворотням, забирается в кулуары палаты депутатов, в кое-какие редакции, временно исчезает и снова появляется. И мы до сих пор лишены были возможности иаступить ей на хвост.

Только вчера некий А. бек-Аллаев, рекомендующий себя „настоящим русским человеком", прислал нам в редакцию грозное письмо, в котором не только выражает свое крайнее неодобрение нашей оценке взятия Пржемышля, но и приводит наши стратегические соображения в связь с немецкими деньгами.

„Если бы вы, господа, побывали бы, – пишет „настоящий русский человек" на не совсем русском языке, – на передовых позициях и увидели бы, как бьется русский солдат, то у вас, я уверен, не хватило бы столько нахальства писать о том, что обладание Перемышлем не дает русским особенных стратегических выгод. Как это глупо, если бы вы только знали, милостивый государь, господин еврейский Редактор!" – и г. бек-Аллаев свидетельствует по этому поводу о своей „полной уверенности, что газета издается на германские деньги". Несколько далее он перефразирует ту же мысль, ослабляя ее: „Если вы будете продолжать в таком духе, то придется признать, что деньги немцев способны подкупить даже и гнусных трусов". Мы, конечно, не собираемся вступать с г. Аллаевым в стратегические прения. Не будем также останавливаться на том, что возмутившая г. Аллаева „еврейская" статья написана лицом, носящим более русскую фамилию, чем обличитель, и притом бывшим офицером русской службы. Суть дела не в этом, а в том, что г. Аллаев сообщает свой адрес. Правда, это не передовые позиции, где „бьется русский солдат", а всего только rue de l'Orangerie, 2, Villemomble, Seine. Но мы готовы довольствоваться и малым. При одном, впрочем, условии: если г. бек-Аллаев найдет в себе достаточно решимости заявить, что его слова насчет немецких денег надлежит понимать не „духовно" – -.это было бы уловкой,, достойной лишь „жалких трусов" – а в том прямом и материальном смысле, какой только и может стать предметом разбирательства суда.

Ибо хоть время нынче и таковское, но уголовные кары за клевету еще не отменены. В случае, если г. бек-Аллаев действует не от себя, а по поручению, он может передать наше предложение пославшим его. Со своей стороны, мы отправляем

г. Аллаеву настоящий номер заказным письмом с оплаченной обратной распиской. Таким образом, независимо от дальнейших последствий, на г. Аллаева выпадет не совсем предвиденная им. честь „расписаться в получении" – за всех клеветников.