Л. Троцкий: Как бороться с лонгетйзмом?

[„Н. С.", № 189, 18 августа 1916 г. Л. Троцкий: Война и революция. Крушение второго интернационала и подготовка третьего. Том II. Петроград 1922, стр. 228-231]

Мы думаем, что возражения т. Лозовского, с которым редакция – за временной его отлучкой из Парижа – не имела возможности непосредственно обменяться мнениями по поднятым им вопросам и устранить некоторые явные недоразумения, мы думаем, что возражения т. Лозовского, неправильные по методу, опасны по политическим выводам.

Мы оставляем сейчас в стороне соображения насчет того, какие именно группировки в синдикализме отвечают основным группировкам в социалистической партии: необходимый для решения этого чисто фактического вопроса детальный анализ отвел бы нас далеко от принципиально-тактического вопроса, поднятого т. Лозовским. Скажем только, что в редактировании проекта декларации принимали, как нам известно, ближайшее участие не только социалисты, но и синдикалисты, достаточно хорошо разбирающиеся во внутренних группировках французского рабочего движения.

Каковы же принципиальные возражения т. Лозовского?

Во-первых, декларация заподазривает-де добрую волю лонгетистов, говоря об их „сознательном желании обмануть рабочих". Декларация на самом деле этого не говорит, а те цитаты, которые привел сам т. Лозовский, говорят совсем иное. Хотят ли лонгетисты отвлечь массы от борьбы против войны? Они сами этого не скрывают, высказываясь против „Циммервальда" и вытекающих из него политических действий. Они перешли в оппозицию, выдвигая один за другим второстепенные или заведомо неосуществимые лозунги (как новая конференция „союзных" партий), под прямым давлением недовольства и беспокойства на низах; они совершенно сознательно стремятся дисциплинировать и утихомирить это недовольство, дабы оно не мешало „национальной обороне“ и священному блоку. Представлять себе дело так, что они сами не знают, чего хотят, было бы чистейшей иллюзией. Это – старые, опытнейшие политики, мытые в семи водах и действующие очень сознательно – увы, гораздо сознательнее многих циммервальдцев, которые беспомощно путаются в определении своего отношения к лонгетистам, то подвергая их жесточайшей критике, то капитулируя перед ними. Пусть тов. Лозовский вспомнит хотя бы декларацию партийных циммервальдцев накануне прошлого Национального Совета, заявлявшую, что лонгетисты наносит „удар в спину" немецкой оппозиции, но не помешавшую Бурдерону голосовать за резолюцию Лонге. Для такого численно слабого меньшинства, как циммервальдское, было бы смертельной опасностью представлять себе своих политических противников несмышленышами и ставить себе педагогически-покровительственные задачи вместо политически-боевых. Недооценка противника, его силы и его сознательности есть худшая из ошибок в политической борьбе.

Но левое крыло центра, – говорит тов. Лозовский, – наши завтрашние друзья. Может быть. Но сейчас с таким же правом можно сказать: наши вчерашние друзья. Ведь в составе этого центра такие циммервальдцы, как Бурдерон и Бризон, пошли под знаменем Лонге; именно поэтому, заметим мимоходом, в декларации речь идет о лонгетизме, а не, как у тов. Лозовского, о „центре" вообще.

Мостом перехода для них послужил лозунг восстановления интернациональных связей. Гаага или Циммервальд? Когда тов. Лозовский настаивал, при помощи педагогических доводов, на необходимости нашего участия в Гааге, игнорируя, что этот вопрос пока что и не стоит в порядке дня; что сейчас идет жестокая борьба между враждебными принципами Гааги и Циммервальда, он тем самым – против своей воли – содействовал растворению циммервальдцев, типа Бурдерона, в лонгетизме. Мы в свое время ему указывали на это.

И сейчас, торопясь учесть наших завтрашних „союзников" тов. Лозовский не отдает себе достаточного отчета в необходимости решительной размежевки с нашими сегодняшними противниками. Для лонгетистов бесформенность есть важнейшее орудие в их политической борьбе; для циммервальдцев бесформенность равносильна гибели, точнее – растворению в лонгетизме. Сам не зная того, тов. Лозовский фактически толкает к такому растворению, когда политическому акту – декларации, противопоставляющей циммервальдцев лонгетистам – с своей стороны, противопоставляет какую-то „дискуссию" циммервальдцев с лонгетистами. Но ведь это именно и значит верить, что вначале было слово, и педагогическим словопрениям с лонгетистами придавать большее значение, чем двум годам политического опыта войны, на основе которого и выросли эти обе группировки. Если, по тов. Лозовскому, год политической работы после Циммервальда не подготовил Комитет для определения -своего отношения к лонгетистам, то уже совершенно неосновательно было бы надеяться, что подготовка может быть достигнута лабораторным путем, в процессе прений с лонгетистами. Когда аналогичное предложение была внесено в комиссию, со стороны левых элементов ее сейчас же раздалось возражение: „Да, даже для того, чтобы вести дискуссию с лонгетистами, нам, как политической организации, необходимо предварительно определить наше отношение к ним“. А именно этой цели и служит декларация.

Соображения тов. Лозовского насчет не-партийного состава Комитета являются, по меньшей мере, запоздалыми и, во всяком случае, бьют дальше цели: по существу они направляются против самого существования Комитета, который, это нужно отметить тут же, все более и более стесняет Бурдерона и его ближайших друзей. Если политика партии не подлежит суждению Комитета, в виду присутствия в нем синдикалистов, а политика синдикатов должна быть, очевидно, изъята по противоположной причине, то спрашивается: какими же вопросами должен заниматься Комитет? Совершенно неверно, будто со стороны синдикалистов и даже анархистов, примкнувших к Циммервальду, наблюдается мелочная тенденция нападать на партию, как партию. Достаточно сослаться на то, что анархо-пацифист Себастьян Фор послал немедленно со страниц „Ce qu'il faut dire“ свое благословение лонгетистам как раз после того, как тов. Лозовский столь неосновательно заподозрил его во враждебности к ним. В вопросе о лонгетизме, как и в других вопросах, умеренные синдикалисты идут с умеренными социалистами, противостоя революционным элементам из обоих лагерей.

Вот почему мы думаем, что Комитет поступил совершенно правильно, когда большинством голосов принял напечатанную у нас декларацию, – правда, пока лишь в принципе,, так как обсуждение ее еще не закончено в комиссии. Это – единственно целесообразный, ибо принципиальный, путь. И практический успех, т.-е. влияние на массы, обеспечен в конечном счете именно на этом пути. Нужно только уметь не сходить с него.