Л.
Троцкий: Первое
мая (1916 г.)
[„Н.
С.", № 102,
1
мая 1916 г. Л. Троцкий: Война и революция.
Крушение второго интернационала и
подготовка третьего. Том II. Петроград
1922, стр. 104-108]
Мы
стали за этот год сильнее!
– вот первое, что могут сказать себе в
день Первого мая интернациональные
социалисты. После катастрофы 4 августа
1914 года, после почти полного безмолвия
первых месяцев войны, после эпохи
невиданных и почти беспросветных
унижений социализма, – или того, что мы
считали социализмом до 4 августа 1914
года, – наступили месяцы медленного,
но повсеместного и неуклонного
отрезвления, пробуждения и собирания
сил. Если прошлогоднее Первое мая
совпадало с моментом глубочайшего
упадка революционного сознания и
буржуазные органы могли – в тоне
покровительственного презрения к
официальному социализму – констатировать
смерть Интернационала, то в этом году
от их классового самодовольства осталась
одна пустая скорлупа, которая все более
и более наполняется тревогой. За это
время произошла конференция в Циммервальде,
которая стала возможна только благодаря
пробуждению революционного возмущения
на левом фланге официальных партий и
которая дала этому процессу знамя и
первые организационные формы.
В
обществе, где основа жизни – производство
– остается неорганизованной, все
социальные отношения перерастают в
конце концов через головы людей; война
и в этом смысле явилась только высшим
выражением анархии и безумия всей
системы; если она вначале входила в
сознательные планы и расчеты имущих,
как „продолжение их политики другими
средствами", то за последний год
последствия войны далеко перекатились
через головы правящих классов, которые,
к слову сказать, во всех странах
представлены у власти посредственностями
и ничтожествами, как бы для того, чтобы
ярче подчеркнуть духовное бессилие
буржуазного мира перед теми величайшими
в человеческой истории событиями,
которые он породил в своем неудержимом,
но слепом движении вперед.
Пролетариат
является частью этого, на анархии
основанного общества, судьбы которого
ускользают из его собственных рук.
Социализм теоретически предвидел войну
и предугадывал в общих чертах ее
социальные последствия. Но когда она
разразилась-, она предстала пред рабочими
массами не как закономерное историческое
событие, не как новое политическое
состояние враждебного им капиталистического
общества, а как внешняя катастрофа,
обрушившаяся на „нацию"
в целом. Но эта временная растерянность
масс перед небывалым еще кровавым
взрывом капиталистической анархии
преисполнила правящие классы национальной
самоуверенностью лишь с того момента,
как для них стало ясно, что руководящие
организации международного пролетариата
совершенно не справились со смыслом и
содержанием надвинувшихся событий и
почти автоматически примкнули к правящим
классам, – как если бы дело шло о пожаре
или землетрясении, т.-е. действительно
о внешней механической катастрофе. В
этом „оборонческом" союзе с
капиталистическим государством – в
момент, когда последнее подверглось им
же подготовленному историческому
испытанию, – заключалось уже величайшее
идейное и политическое самоотрицание,
какое знала когда-либо история. Но этому
отречению, лишь наиболее ярко выступившему
в Германии, где теоретически яснее всего
стоял вопрос об отношении к капиталистическому
государству, этому политическому
самозакланию не хватало еще адэкватной
(соответственной) идеологической формы,
чтобы социалистический пролетариат
мог испить до дна чашу своего унижения.
Публицисты и теоретики Интернационала
приложили все усилия к тому, чтобы мысль
социализма принизить до уровня его
политической роли. Прошлогоднее Первое
мая представляло собою самую низкую
точку в этом процессе упадка, унижения
и предательства. Социал-патриотическая
пресса на всех языках Европы объясняла
пролетариату, почему Первое мая – день
протеста против милитаризма – должно
на этот раз стать днем его национального
апофеоза. И эта проповедь почти не
встречала отпора…
Медленными
путями шло освобождение пролетариата
из-под власти феодально-религиозных, а
затем либерально-буржуазных суеверий
и предрассудков. Социализм везде в конце
концов стал для рабочего класса знаменем
его духовного освобождения и предвестником
освобождения материального. На своей
классовой организации он сосредоточил
ту преданность, – но просветленную
сознанием! – какую питал раньше к церкви
и отечеству. Но буржуазному отечеству
удалось идейно полонить классовую
организацию пролетариата. И это
обнаружилось в таких размерах и формах,
каких не ожидал никто. После того, как
национальное государство не только
материально, но и духовно мобилизовало
социалистический пролетариат,
интернациональная контр-мобилизация
развернулась несомненно медленнее, чем
многие из нас ожидали, и, во всяком
случае, медленнее, чем все мы хотели.
Непосредственной причиной тому является
работа социал-патриотизма, который,
опираясь на государственное насилие и
пользуясь всеми рессурсами лжи и обмана,
ведет бешеную борьбу за самосохранение.
Но фундаментальная причина лежит в
глубине того кризиса, который должен
назреть в массовом сознании, прежде,
чем сможет найти свое выражение в
действии. А только, как проблема действия,
может быть разрешен пролетариатом
вопрос об отношении к событиям, которые
начали с того, что сокрушили хребет
Второму Интернационалу, но которые
могут закончить сокрушением основ
буржуазного правопорядка. Если для
социалистического парламентария или
публициста перемена фронта нередко
выражается в формальном „неприятии"
войны, в снятии с себя „ответственности"
– и этим ограничивается; – то для целого
класса, сознающего, сколь многое стоит
и падает вместе с ним, контр-мобилизация
означает задачу революционного
действия.
Именно, учет этого факта лежит в основе
идейной борьбы между революционными
интернационалистами и социал-патриотическими
союзниками милитаризма. Пацифизм
означает для части перепуганных событиями
социалистических верхов самоотстранение
и выжидательную пассивность. Для масс
пацифизм означает момент раздумья, этап
на пути от рабского патриотизма к
интернационализму действия.
Контр-мобилизация,
отвечающая величайшей исторической
задаче, идет медленнее, чем мы бы хотели,
но она идет с такой планомерностью,
которая не может оставить никакого
места для скептицизма. Последний
(февральский) циркуляр Международной
Социалистической Комиссии (Берн) дает
картину пробуждения и нарастания
пролетарского сознания и протеста во
всех странах Европы. Мы стали за этот
год несравненно сильнее! Кроме разве
России, где социал-патриотизм, сдвинувшись
преимущественно на совершенно серые,
впервые пробужденные войною слои
пролетариата, внешним образом как бы
усилился, – во всех остальных странах
Европы истекший год был периодом явного
и очевидного ослабления социал-патриотических
организаций, падения авторитета их
вождей, нарастания недовольства и
сознательной оппозиции. И никогда еще
во время всей истории рабочего движения
прямая и непосредственная зависимость
революционного социализма в одной
стране от его действий и успехов в другой
не была такой очевидной и не ощущалась
так ярко и неотразимо, как в эту эпоху
насильственного разрыва международных
связей и разгула шовинизма. Таким путем
закладывается несокрушимый фундамент
Третьего Интернационала, как организации
масс для решающих боев с буржуазным
обществом. Мы стали сильнее. В следующем
году мы будем сильнее, чем в нынешнем.
Роста нашей силы не задержит более ничто
и никто.