Л. Троцкий: Паши очередные вопросы

(Речь на совещании политработников Красной Армии 12 декабря 1919 г.)

[Л. Троцкий: Как вооружалась революция (на военной работе). Т. 2. 1919 — 1920 гг. книга первая: тысяча девятьсот девятнадцатый год. Москва 1924, стр. 76-82]

Вопрос об единоличном управлении приобрел значение центрального пункта. Я полагаю — потому, что это вопрос новый. Есть пе мало задач, которые для нас гораздо более неотложны и практически более важны, чем этот вопрос, который имеет хотя и большое, но пока лишь принципиальное значение. Товарищ Смнлга первый поставил в печати вопрос о переходе к единоличному управлению¹. Этот вопрос в порядке непосредственного и делового обсуждения был поставлен в военном ведомстве в целях разрешения его в возможно короткий срок.

Те принципиальные соображения, которые приводились против слияния командиров и комиссаров, мало убедительны. Некоторые товарищи говорили: сколько было восстаний и заговоров, а вы хотите уничтожить комиссаров. Этот довод можно, однако, повернуть с другого конца. Можно сказать: были комиссары и все-таки были восстания и заговоры. Конечно, у нас есть еще случаи измены. Бывает, что командиры перебегают, — их нужно ловить и расстреливать, ыо это пе всегда делается комиссарами. Это делает особый отдел, политотдел — кому придется но условиям обстановки.

Нельзя сказать, чтобы институт комиссаров являлся гарантией против индивидуальных измен или перелета на сторону врага. Учреждение института комиссаров имело значение политической поруки: поскольку масса красноармейцев сплошь не доверяла командному составу, постольку комиссары являлись посредниками между командирами и красноармейской массой, являлись поручителями за командиров. Я полагаю, что этот период нами изживается. Теперь красноармейские массы поняли, что мы вынуждены были привлекать военных специалистов. Массы, которые участвовали в боях и находились в трудной обстановке, видели командиров на деле, видели, как одни умирают, другие убегают. Товарищи, у нас командный состав выбывает в бою в колоссальной пропорции, выбывают и бывшие офицеры. Это красноармейцы знают. И теперь институт, который являлся некоторой ширмой перед командным составом, для этой цели уже более не нужен. Армия достаточно окрепла.

Существует другой довод, что этот институт — школа для командиров. Но здесь было совершенно правильно отмечено, что если это школа, то школа искусственная, отрывающая школьников от дела. Если мы имеем дело с бывшим солдатом, мм его назначим отделенным, бывшего унтер-офицера мм назначим ротным, пошлем на курсы командного состава, потом пошлем в академию. У нас, ведь, имеются школы, в прямом смысле слова. Поскольку кому нибудь нужен боевой опыт, он может его получить в виде красноармейца или помощника командира.

В данном вопросе нужно взять гораздо более прямую линию. Когда мы создавали институт комиссаров, мы видели в нем, разумеется, не только школу командного состава, но и некоторое политическое учреждение. Институт комиссаров — это, так сказать, леса. Когда строится дом, то сначала возводятся леса. Наше военное советское строительство, по постройке, очень громоздкое сооружение, вообще говоря, и оно требует большой работы помимо непосредственного руководительства комиссаров. Это здание приходит сейчас к своему завершению. Постепенно леса можно будет убирать, но, конечно, постепенно, чтобы не рухнуло здание и чтобы не погибли все находящиеся на постройке люди.

Я отстаиваю тот принцип, чтобы во главе каждой части стоял командир. Раздваивать личность командира не годится. Командир должен быть авторитетен и в командном смысле и в морально политическом, если не в партийном. Конечно, было бы идеально, если бы и в партийном отношении он был авторитетен, но если у него имеется морально-политический авторитет, то красноармейская масса уже знает, что такой командир не обманет и не продаст, — этого совершенно достаточно. Я считаю, кроме того, что меры в этом смысле нужно принимать, начиная с учреждения наименее болезненного, т. е. с органов снабжения. При этом, все нужно спокойно обдумать. Например, командиром полка поставить неопытного- в этом деле коммуниста было бы рискованно, а при организации снабжения мы имеем в этом аппарате огромное количество коммунистов, работающих рядом со специалистами. Надо сказать, что в этом аппарате специалисты работают часто из рук вон плохо. Среди них дельных работников — один-два и обчелся, поэтому коммунисты в значительной степени должны усвоить себе эту работу. Мы можем здесь оставить минимальное количество необходимых специалистов и все остальное передать коммунистам. Если, например, коммунист технически недостаточно еще усвоил себе работу, то спеца можно оставить у него помощником. Если спец является очень хорошим работником, но нет оснований ему вполне доверять в политическом отношении, то всегда можно организовать за ним наблюдение. И вовсе не обязательно это делать через комиссара. Наблюдателем может быть переписчик, кто-нибудь из служебного персонала, даже шоффер, но вовсе не обязательно возлагать это на комиссара. Возьмем, например, военно-санитарное управление, где так строго проводится принцип, чтобы везде были во главе коммунисты. Ведь надо же сказать, что это самое у нас гнилое учреждение!

Во всяком случае, товарищи, я прошу вас верить, что мы здесь в этом вопросе не сделаем никакого скачка. Я против издания приказа: при командире коммунисте снять комиссара коммуниста. Такое положение создало бы большие неудобства, и для комиссаров, и для спецов. Как быть, например, с командирами, которые нейтральны или только вчера записались в партию? Кто будет определять, нужны ли при них комиссары или не нужны?

Далее, я хочу обратить внимание на некоторые практические вопросы, которые должны играть огромную роль.

Первым основным вопросом является незначительность количества наших штыков по сравнению с общин количеством мобилизованных. Мы мобилизовали миллионы, о количество штыков у нас исчисляется сотнями тысяч. У нас как-то между пальцами утекает огромное количество солдат! В этом отношении основная задача наша — поставить более строгий учет. Необходимо ввести для красноармейцев служебные книжки, чтобы было известно, что он получил, что он имеет. У нас в армиях приказом введены комиссии по борьбе с дезертирством, состоящие из комиссара, командира и комиссара политотдела. Эти комиссии подчинены Центро-Комдезертир. Указанная служебная книжка для каждого красноармейца является очень важным мероприятием в том смысле, чтобы все красноармейцы были на учете. Затем, мы провели приказом, чтобы реввоенсовет армии или командир и комиссар, каждый у себя в дивизии, зорко смотрели бы, чтобы не было лишне околачивающихся людей. У нас на местах часто образуются группы без определенных назначений, — и таких групп очень много. Мы мобилизовали несколько миллионов, и нам еще предстоит мобилизация 1901 года, ближайший период поверочного сбора даст нам кое-что, но этого мало. Бои идут, и нам нужно учиться более экономному обращению с человеческим материалом, иначе мы можем сорваться на внутренних затруднениях организационного характера.

Прежде всего, одним словом, нужно добиться более правильного соотношения между числом штыков и числом мобилизованных. Ни одному мобилизованному нельзя позволить нигде толкаться зря.

Затем нужна руководящая головка, на которую должна быть возложена охрана военного имущества. Теперь мы снабжаем армию лучше, чем это было год или полгода назад, — это мы все признаем, — но то расходование имущества, которое происходит в армии, нам не под силу. Цифры заказов, которые дает ЦУС или Центровоензаг, — фантастические: десятки миллионов пар белья, много миллионов шинелей, сапог, например, по 3 — 4 пары сапог рассчитывается на год на каждого человека! Это — не нормально. Такое чрезмерное расходование происходит всюду по недосмотру, и поэтому нужна хорошая постановка хозяйства в роте, в полку. Через управления политотдела это устроить невозможно, да и незачем. Для этого просто нужно составлять арматурные списки. Товарищи, я вас не хочу запугивать, но я хочу сказать, что если мы не сорвались на Деникине, если, не сорвались на Колчаке, то мы можем сорваться на шинели млн на сапоге.

Затем, я хотел бы коснуться вопроса о партизанщине, вопроса очень важного в отношении юга и востока. На Южном фронте партизанщина уже ликвидируется. По отношению к партизанству наблюдается некоторый оппортунизм, который нас в известной степени и погубил в прошлый раз. Уже в некоторых армиях идут попытки включения партизанов в действующие части. Тут, товарищи, нужно, чтобы прибывшие с южного фронта вернулись бы туда с глубоким убеждением и желанием положить во что бы то ни стало конец этим безобразиям. Необходимо, чтобы командиры действующих частей не включали бы добровольцев в ряды регулярных войск. Командиров, которые это делают, надо привлекать к суду. Особенно это относится к украинским элементам, которые, по их словам, горят желанием бороться, — на три четверти они горят желанием грабить. Эти элементы ни в каком случае нельзя допускать сразу в действующие части. Только тот из них, кто пойдет в запасный батальон и пробудет там хотя бы в течение месяца, докажет, что он хочет быть хорошим солдатом в Красной Армии. Как только мы входим в контакт с партизанскими частями, сейчас же они оказывают дурное влияние на действующие части, — поэтому никакого боевого участия в действующих частях партизанам ни в коем случае не давать, и если бы какой-нибудь комиссар проявил в этом отношении слабость, то политотдел должен бить тревогу по всем прямым проводам, и на фронте, и сюда, в Москву. Подобные явления недопустимы, и все партизанские отряды не должны смотреть на это, как на оскорбление, а должны понять, что такой уж у нас порядок, что нельзя войти в Красную Армию немытым и нечесаным. Сначала пусть пройдет через баню, потом послушает нас на митингах, потом пусть поработает под началом у кого-нибудь из старших товарищей — такой уж у нас режим, ставший законным порядком. Если мы будем тверды в этом смысле и будем проводить наш принцип неуклонно, то ни один партизанский отряд не будет видеть в нем оскорбления, а будет знать, что это порядок Красной Армии. В этой области нужно проявить величайшую неуклонность. Если какой нибудь непокорный отряд вырвался сюда к нам, то лучше, ему дать снова нырнуть гуда, за белый фронт, и там проявить свою деятельность, чем позволять ему расшатывать наши ряды.

В тех частях нашей армии, которые соприкасаются с отрядами Махно, нужно усилить состав коммунистов, нужно дать туда таких командиров и комиссаров, которые бы могли оказывать побольше влияния, так как в неустойчивых частях нашей армии, которые соприкасаются с отрядами Махно, происходит разложение. Комиссарскому составу необходимо развить широкую агитацию против махновщины в каждой части, устно и печатно. Само собой понятно, что имя Махно сейчас пользуется популярностью. Он захватывает города и железные дороги. Но нужно помнить, что Махно так же легко сдает Деникину Украину, как и берет ее. Как только Махно ступит на советскую территорию, он будет работать предательски по отношению к Красной Армии. По отношению к махновщине не должно быть никакого оппортунизма. У нас есть на этот счет приказ², от которого нам необходимо не отступать ни на один шаг^*.

Относительно создания украинской армии я должен сказать следующее. Мы, разумеется, не против создания украинской армии, но сейчас на 5 крайне психологически все так расшатано в смысле дисциплины, что к созданию этой армии приходится подходить весьма осторожно. Максимальное задание, которое можно поставить в этом отношении на первое время — это создание 4 — 5 образцовых полков. Каким путем это сделать? Нужно отобрать лучших украинских бойцов, коммунистов и сочувствующих, и отправить их на украинские командные курсы с более длительным сроком, хотя бы на полгода или 8 месяцев, и там их воспитывать или же распределить их по самым лучшим курсам России, создать известные кадры и уже потом вокруг этих кадров обворачивать воинские части, при чем для водворения среди них дисциплины, нужно вводить в их среду испытанных товарищей из других частей. Таким путем мы и подойдем к мобилизации украинских рабочих. Но сейчас объявлять общую мобилизацию на Украине мы не будем, так как мобилизованный украинец с расшатанной психологией, при большом еще влиянии кулацкого элемента, проходит через казармы только для того, чтобы получить винтовку и возвратиться с ней к себе домой. Вы знаете, что с этим связан ведь вопрос о разоружении на Украине всего крестьянского населения. Может быть нам придется организовать наиболее надежные кадры комендантских отрядов, заградительные отряды, отряды особого назначения, выделить Особых лиц и разоружить при их посредстве все население в районе деятельности армии. На это нужно будет обратить всем вам самое серьезное внимание.

Затем, нужно остановиться на вопросе о чувстве воинского честолюбия. Слишком анонимна наша армия, и наш красноармеец и наш комиссарский состав слишком мало захвачены чувством воинского честолюбия. У нас до сих пор так поставлена военная цензура, что и в газетах всегда говорится: N-армия, N-полк, N-часть. Я издал в Петрограде приказ по VII-й армии. Военный цензор — им оказался случайно женщина — заявила представителю газеты «Петроградская Правда»: «Я вас закрою за неисполнение приказа Троцкого — у вас говорится о «VII-й» армии». Но позвольте, у Юденича много тысяч наших пленных и у него великолепно знают не только номера наших армий, но и номер каждой дивизии и каждого полка. Приходится попросить у военной цензуры, чтобы она дала нам небольшую конституцию, чтобы мы имели право говорить о наших крупных военных действиях. Конечно,‘реввоенсовет армии знает хорошо, что если у него явилась новая часть, то это следует скрывать, но если армия стоит на участке полгода, то противнику, конечно, известно, какая перед ним на фронте дивизия, — 28-я или 26-я, — и бессмыслица писать «N-я» дивизия», когда нужно популяризировать. 28-ю дивизию, чтобы каждый солдат стремился поддержать честь своей дивизии, а другая дивизия стремилась бы выравняться с отличившейся. Ведь, это вполне законное чувство соревнования. Популярность необходима. В тех же случаях, когда у политических работников возникает сомнение, можно ли оглашать тот или иной факт, они должны выяснить вопрос через комиссаров армии и реввоенсовет.

Затем относительно командных курсов. Тут дело стоит не на высоте. Для того, чтобы поднять командные курсы на должную высоту, придется удлинить срок преподавания. Это связано с вопросом о комиссарском составе. Чем больше мы пропустим коммунистов через эти курсы, тем дело будет лучше.

Затем, агитация в неприятельских рядах. Ясно что политуправлениям в целом и политотделам отдельных армий и дивизий сейчас же придется, — а сейчас мы наступаем победоносно на всех фронтах, — обратить особое внимание на разложение в рядах неприятеля, для чего необходимо создать особо приспособленную к этому фронту литературу. В некоторых армиях и дивизиях выходят уже издания такого типа, иногда прекрасные, иногда менее удачные. Нужно, чтобы они доставлялись сюда. Необходимость централизма в этом деле очевидна. Издательское дело для агитации в рядах неприятеля необходимо всемерно развивать.

Еще вопрос. Я получил несколько писем, что в иных штабах, и даже более высоких инстанциях, процветает пьянство. Нужно с этим явлением открыть борьбу. Комиссары не только не проявляют необходимой энергии в этой борьбе, но и сами оказываются иной раз виновными по пьяному делу. Нужно принять меры, нужно через политуправления поставить дело так, чтобы пьянства не было. Мы продвигаемся в области, довольно богатые всяким алкоголем, и на этом мы можем жестоко сорваться. У Мамонтова кавалерия погубила себя пьянством и грабежами. Тут нужен глаз да глаз- Особенно легко армия может разложиться на украинской территории.

Я получил письма, что в некоторых частях процветает даже мордобитие. Одно такое заявление пришло ко мне через Максима Горького о том, что «нас бьют!» Даже некоторые коммунисты говорили мне откровенно: «я его рукояткой по зубам!» В бою, под огнем расстрелять за преступление это одно, но если красноармеец знает, что его можно бить по зубам, то это такая потеря ^нравственного достоинства, такая гнусность, которую нужно искоренить во что бы то ни стало. Уважение к личности красноармейца должно быть обеспечено. ,

В связи с вопросом о единоначалии нужно завести порядок опубликования приказов. У нас сказано, что приказы комиссаров без подписи командиров недействительны. Имеет ли право комиссар или член реввоенсовета армии издавать приказ административно-хозяйственного содержания без подписи командарма? Конечно, ни в каком случае. Между тем это бывает, и это неправильно. На это жаловался один из лучших командармов т. Тухачевский, который прибыл с Восточного фронта. Он говорит, что у него всегда были с комиссаром прекраснейшие отношения, но что этот вопрос не урегулирован и требует разрешения.

В заключение я хочу сказать несколько слов, относительно оптимистического тона насчет мира. Наша партийная печать продолжает, Как бы по инерции, говорить о мире. Дело, однако, далеко не обстоит таким образом. В Копенгагене, например, идет разговор о том, чтобы т. Литвинова выслать, ибо вокруг него сосредоточиваются-де определенные элементы, и что он- де ведет агитацию³. Союзники еще достаточно сильны, а сильный никогда не отступает без боя. Они прекрасно знают состояние нашего транспорта и снабжения, и для них прямой интерес нас истощать. Они подождут, пока мы дойдем до Черного моря, где встретимся, может быть, с арабами, неграми, индусами и т. д. Может быть, политотделам придется еще учиться африканским языкам! Было бы чрезвычайной опасностью, если бы в армии создалось впечатление, что мы войну кончаем, ведем переговоры и т. д. Этого еще нет ни каком случае и, отправляя для агитации в армию комиссарский состав, нужно иметь нашу декларацию насчет мира, которая еще пока никакого отклика не получила, а нужно иметь ту декларацию, которую огласил тов. Смилга, что нам предстоит самая суровая жестокая зима и что мы должны этот период величайших страданий для армии и страны сократить путем величайшего напряжения энергии.

Это и может дать наша коммунистическая партия в лице политических органов Красной Армии.