Л. Троцкий: Программа милиции и ее академический

[5 августа 1919 г., Журн. «Военное дело», № 25 (54), Л. Троцкий: Как вооружалась революция (на военной работе). Т. 2. 1919 — 1920 гг. книга первая: тысяча девятьсот девятнадцатый год. Москва 1924, стр. 114-121]

Профессор нашей военной академии Свечин подверг критике программу милиции. Критика его должна показать, что милиция, вообще мало пригодная в военном отношении, несовместима с эпохой гражданской войны и представляет собой безжизненный пережиток демократической идеологии («Военное Дело», № 40 — 41).

Исходная точка зрения автора в высшей степени проста: милиция представляет собой вооруженное отображение всего народа, всех его классов и партий. Между тем в эпоху гражданской войны господствовать может только одна партия, один класс. Такого рода диктатура будет обеспечена тем более, чем дальше отстоит армия от милиционной бесформенности, чем полнее в каждом полку «закал своего корпоративного полкового духа».

Дееспособная армия немыслима без командного авторитета; милиционные же командиры, в качестве школьных инструкторов, никаким подлинным авторитетом располагать не будут.

Отсюда вывод: «верните казарме ее чудесные свойства, используйте ее качества для филигранной отделки красноармейца под тот тип, о котором скучают теперь на нолях сражения, и вы увидите улыбки, вперед протянутые руки, посыплется хлеб и завертятся фабричные колеса».

Уничтожив таким образом милицию, профессор Свечин ставит перед собой дополнительный вопрос: почему же советские руководители армии не отказываются от милиционного идеала? З^а объяснением военный академик в карман не лезет: потому, видите ли, что они «не имеют решимости порвать с старой милиционной программой второго интернационала» . Не угодно ли, как мы далеко шагнули вперед! А некоторые человеконенавистники огульно обвиняют военных специалистов в том, будто они не хотят проникаться началами нового миросозерцания. Правда, приходится признать, что из статей Свечина не вполне уясняется, сводит ли он счеты со вторым интернационалом в качестве тайного сторонника третьего, или же в качестве полуявного бонапартиста, и сейчас еще стоящего на коленках перед лагерем Валленштейна¹ (см. его статью в «Военном Деле» № 15).

Но вернемся к военным и политическим аргументам против милиции. По Свечину, как мы слышали, милиция не может быть «красной», так как она отражает все классы и все течения страны. Но почему же это не относится к постоянной армии? Построенная на всеобщей повинности постоянная армия точно так же отражает все противоречия классового общества. Отбросив от власти имущих, пролетариат, в целях поддержания и упрочения своей диктатуры, сперва разоружил их, а затем не допустил в свою новую военную организацию. Профессор Свечин забыл мелочь: классовый характер Красной Армии, как и строго классовые основы всеобщего обучения военному делу: из обучения исключены все граждане, эксплуатирующие чужой труд, как и опорочившие себя в контр-революционном смысле.

Но милиционная армия не проходит через казарму с ее «чудесными свойствами». Милиция не способна дать своим полкам «необходимый закал корпоративного духа». Эта святая вера в самодовлеющую силу казармы кажется несколько несвоевременной у офицера старой русской армии — в 1919 году! Ведь никого и ни от чего не спасла эта «чудесная казарма» с ее способностью к филигранной отделке. И не только наша русская казарма не спасла, но и самая казарменная изо всех, наиболее продуманная, методически проведенная, законченная — германская казарма. Над этим? как будто, не хочет или не умеет подумать профессор Свечин. Про крушение второго интернационала он что-то такое слышал. Но про крушение казарменных армий не слыхал ничего, — просто по роду занятий не приходилось.

Свечин вспоминает вооружение партийных работников в июльские дни 1918 г. и делает отсюда заключение: «в период гражданской войны мыслима только партийная милиция, так как партия, ее нравственное воздействие и воспитание до известной степени заменяют казарму».

Это не так плохо сказано. Несомненно, что те лучшие, необходимейшие черты, которых Свечин ждет от казармы, воспитываются коммунистической партией: дисциплина, способность к согласованным действиям, подчинение своей личности коллективу, высокое самопожертвование. Что наша партия действительно давала и дает своим членам это воспитание, не нуждается в доказательствах. Но ведь она это делала и делает без казармы!

Более того; методы партии прямо противоположны тем методам казармы, которые хотел бы увековечить Свечин.

Казарма принудительна; партия — добровольный союз во всех отношениях. Казарма иерархична; партия — идеальная демократия. Свои ряды партия собирала в тягчайших условиях подполья, звала на самоотверженную борьбу, не суля и не давая наград. И сейчас, являясь правящей силой в стране, коммунистическая партия налагает на тысячи и десятки тысяч своих членов тягчайшую ношу, ставит их на самые трудные, ответственные и опасные посты. Партийная дисциплина, несмотря на все испытания, не поколеблена и непоколебима. Между тем узы партийности имеют чисто добровольный, не принудительный характер. Партия прямо противоположна казарме.

Профессор Свечин как будто забыл, что революционная подпольная партия со своей добровольной дисциплиной вступила в борьбу с чудодейственной самодержавной казармой, победила казарму и вырвала власть из рук тех классов, которые опирались на отупляющие («чудесные») свойства казармы.

Если проведение всеобщего обучения сейчас невозможно, то ведь в той же мере и по тем же причинам невозможно сейчас широкое хозяйственное и культурное строительство. Мы вынуждены не только раздергивать организацию всевобуча, но и закрывать трудовые советские школы. Когда, подвергшись нападению в своей мастерской, я схватываю в руки ствол недоделанной винтовки, чтобы отмахнуться от бандита, то это вовсе не значит, что винтовка для этого дела непригодна или не нужна. Сейчас мне помешали ее доделать, но, проломив бандиту череп стволом, я винтовку доделаю и буду вооружен и защищен лучше.

Для того, чтобы перестроить наши вооруженные силы на милиционных началах и тем сделать их несравненно могущественнее, нам необходимо выгадать новую, более или менее длительную историческую «передышку». Это даст нам возможность и в области строительства вооруженной силы шире, полнее, систематичнее применить тот более длительный, более глубокий, более надежный метод, который, по признанию самого профессора Сечина, «до известной степени заменяет казарму», — метод коммунистического сплочения и воспитания. В период новой более длительной исторической передышки нынешняя красная армия выделит превосходные кадры для развития и упрочения всеобщего обучения и формирования милиционной армии.

Профессор Свечин прав, разумеется, когда говорит, что партия заменяет казарму только «до известной степени». Партия, как партия, не дает своим членам военного обучения, тогда как речь у нас идет именно об армии. Но никто не станет отрицать того, что 3.000 членов партии, пройдя в течение месяца-двух, курс военной школы («казармы»), превратятся в превосходный полк. В казарменном «воспитании» коммунисты, сознательные строители нового мира, не нуждаются. Им нужно только военное обучение, а так как, благодаря своей идейности и восприимчивости, они скорее схватывают то, чему их учат, то казарменный стаж для них сводится к чисто военной школе с коротким курсом. Но весь рабочий класс, весь трудящийся народ представляют собою не что иное, как могучие резервы коммунистической партии; отсталые слои поднимаются вверх, выделяя из себя все большее число сознательных, инициативных элементов. Революция пробуждает, учит, воспитывает… Невежество и тьма — неблагоприятные условия для милиции. Но в этом ведь и состоит основная историческая задача Советской власти, чтобы поднять трудовые массы из полуисторического прозябания, из убийственной тьмы, которую так долго эксплуатировали, подвергая ее филигранной казарменной отделке, возводя ее в перл создания. Если профессор Свечин думает, что коммунистическая партия пришла к власти для того, чтобы трехцветную казарму заменить красной, то, значит, он не весьма твердо усвоил себе программы всех трех интернационалов.

Соображение насчет того, что милиция не будет знать надлежащего командного авторитета, поражает своей политической слепотой. Разве нынешний командный авторитет в Красной Армии создан казармой? Об этом можно спросить любого строевого начальника. Авторитет командира сейчас опирается не на спасительные внушения казармы, а на авторитет Советской власти и коммунистической партии. Профессор Свечин попросту не заметил революции и того величайшего духовного переворота, который она произвела в русском рабочем человеке. Для него темный, пьяный, одурманенный католичеством и пораженный сифилисом наемник лагеря Валленштейна, парижский подмастерье, под руководством журналистов и адвокатов громивший Бастилию в 1789 году, саксонский рабочий, член социал-демократической партии эпохи империалистической войны, и русский пролетарий, взявший впервые в мировой истории в свои руки власть — это все приблизительно равноценное человеческое мясо для филигранной отделки в казарме. Но вед это же издевательство над человеческой историей?

Для создания милиции, объясняет Свечин, нужно, чтобы не было гражданской войны. А для создания постоянной армии? Гражданская война начинает с того, что разбивает армию, которая не выросла из гражданской войны, а предшествовала ей. Победоносная гражданская война создает новую армию, по образу и подобию своему.

Но разве гражданская война, в том узком смысле, как ее берет Свечин, т. е. классовая война в рамках одной и той же нации, представляет неизменный закон общественного существования? Гражданская война знаменует собою острый переходный период к новому строю. На смену ей придет вполне упроченное господство рабочего класса, который без внутренних помех будет развертывать свою хозяйственную и культурную работу, окончательно растворяя в органической ткани нового общества старые буржуазные элементы, не оставляя социальной почвы для других классов с их интересами и притязаниями. Завершив в основе эту работу, пролетарская диктатура растворится без остатка в новом коммунистическом строе, т. е. в гармоническом артельном обществе, которое всей своей организацией исключит самую возможность внутренних войн.

Коммунистический режим будет так же мало нуждаться в казарме для воспитания своих членов, как мало нуждалось в ней первобытное общество равных друг другу пастухов - охотников, для того чтобы сообща защищать свои пастбища, свою добычу и свои семьи от внешнего врага. Между коммунистическим общежитием и первобытным охотничьим родом пролегает бесспорно огромный исторический путь со всеми его завоеваниями. Но у этих полюсов есть нечто общее: первобытный род еще не расчленен на классы; коммунистическое общество уже преодолело классовое расчленение. Противоположности интересов нет ни там, ни здесь. Поэтому в минуту опасности добровольное и сознательное участие в борьбе всех членов общежития, обученных военному делу, обеспечено заранее, без искусственного «корпоративного» духа.

Развитие коммунистического строя будет итти параллельно с ростом духовного развития самых широких народных масс. То, что в прошлом давала партия преимущественно передовому слою трудящихся, чем дальше, тем больше будет давать всему народу сама организация общества, во всех его внутренних взаимоотношениях. Если партия в том смысле «заменяла» казарму, что давала своим членам необходимую спайку и делала их способными к самоотверженной коллективной борьбе, то коммунистическое общество будет обладать этой способностью в несравненно более объемлющей и высокой степени. Корпоративный дух, в широком смысле, — есть дух коллективизма. Он создается не только казармой, но и хорошо поставленной школой, особенно если она связана с физическим трудом; он создается артельным началом труда; он создается широко и целесообразно поставленным спортом. Если дать опору милиции в естественных профессионально - производственных группировках нового общества, сельских общинах, коммунальных коллективах, в фабрично-профессиональных объединениях, в трудовых землячествах, связанных единством школы, спортивных союзов и трудовой обстановки, то такая милиция будет бесконечно более богата «корпоративным» духом и при том духом более высокого качества, чем полки казарменного происхождения.

Сам Свечин знает пример «боеспособной» милиции. Это «германский ландвер» (эпохи 1813 — 1815 гг.), когда вся Германия была охвачена одним чувством, когда стоял полнейший гражданский мир, профессора и студенты массами наполняли ряды «ландвера» и прочее, и прочее… Немецкий пример профессор Свечин приводит в доказательство того, что боеспособная милиция требует высокого уровня народного развития. Это, очевидно, нужно понимать в том смысле, будто уровень народного развития в России 1919 года ниже, чем в Германии 1813 года. Трудно представить себе утверждение более чудовищное, более карикатурное, более исторически невежественное! Несколько тысяч немецких студентов застилают от глаз военного профессора темноту, невежество, рабство, политическое и духовное, рабочих и крестьянских масс Германии начала XIX столетия. А те несколько буршей, с которыми Свечин, в силу буржуазно-интеллигентского склада мысли, отождествляет германский народ, были по своему развитию бесконечно ниже десятков и сотен тысяч передовых русских рабочих. Правда, бурши знали неправильные греческие глаголы, но о законах, управляющих развитием человеческих обществ, они знали меньше, чем иные профессора военной академии. А это убийственно мало.

Профессор Свечин прав в том отношении, что в Германии 1813 — 1815 гг. не было гражданской войны. Передовые элементы буржуазии отражали тогда интересы всех дремавших или полудремавших классов немецкого народа в борьбе против внешних завоевателей. Война была освободительной; буржуазия выполняла прогрессивную роль. Она имела за собою поддержку активную или пассивную народных масс.

Но поднять разоренное хозяйство, восстановить и развернуть промышленность, сделать ее продукты доступными крестьянину, установить правильный хозяйственный обмен между городом и деревней, дать крестьянину ситец, подкову, врача, агронома и школу, — это ведь и значит обеспечить глубочайшую связь деревни с городом, теснейшее единодушие народных масс страны. Для этого необходима длительная передышка. В течение ее пролетариат добьет остатки капитализма, поднимет производство, обеспечит единство трудового народа и тем самым создаст наиболее благоприятные условия для милиционной армии.

Необходимо своевременно разрабатывать и подготовлять ее военно-технические элементы. Ибо милиция не есть импровизация. Совершенно прав Свечин, что германская милиция 1813 года только через полтора-два года стала вполне боеспособной. Но разве эта милиция была организованной, подготовленной, основанной на серьезном обучении народных масс военному делу? Нет, она целиком основывалась на порыве, импровизации. Кто под этим углом зрения глядит на милицию, тот естественно не доверяет ее боеспособности. Но милиция не импровизация. Коммунистическое ополчение и его предтеча — классовое ополчение — должно быть подготовлено и организовано со всей тщательностью регулярной армии.

Но в таком случае, для чего эта будущая армия? Ведь «советское правительство, — как с неуместной шаловливостью пишет Свечин, — дало обет никаких других войн, кроме гражданских, не вести». Конечно, мы «дали обет» не вести войн насильнических, захватных, грабительских, империалистических. Мы никогда не служили и не собираемся служить интересам династий, привилегированных сословий, или капитала. Но это значит, что, добив эксплуататоров и установив трудовой порядок в своей стране, рабочий класс России, со всем напряжением своих сил, героизмом и энтузиазмом будет защищать новый порядок от всех внешних покушений, и, если понадобится, пойдет на помощь восставшему классу другой страны, чтобы помочь ему добить его буржуазию.

Ход развития революции в Европе может дать нам передышку на год- два-три и более. Предрекать трудно. Пути истории в наступившую эпоху менее всего прямолинейны. Данный нами Западу революционный толчок может через три-пять-десять лет вернуться к нам в виде империалистического наступления американского или японо-азиатского капитала. Развивая и упрочивая новый хозяйственный строй, нам необходимо будет на его основе строить и упрочивать новую систему вооруженной силы — милиционную армию. Кадры нам обеспечит нынешняя Красная Армия. Участие казармы будет сведено к строго необходимому минимуму. Воспитание в духе дисциплины и солидарности будет давать гармонически построенная общественность, которая впитает в себя и превратит в учреждения идеи коммунистической партии.

Шуточки профессора Свечина по поводу несовершенства «всевобуча» стоят не дороже, чем все вообще мещански-интеллигентские шуточки по поводу производственных, транспортных, продовольственных трудностей и противоречий коммунистического строительства в ужасающих условиях наследия империалистической войны и мирового окружения. Но поистине бессмертной является попытка военного академика разъяснить, что мы держимся за милицию только потому, что еще недостаточно разделились с идеологией второго интернационала. Мы очень опасаемся, что почтенный профессор слишком неосторожно забрался в область, ему несколько чуждую, ибо есть слишком много оснований полагать, что различие между вторым и третьим интернационалом наш автор усвоил по некоторому политическому всевобучу, с весьма сокращенной, против 96-часовой, программой.