Л. Троцкий: Письмо А. Д. Кауну 24 мая 1930 г. Уважаемый Александр Давыдович! Спешу ответить на ваше любезное письмо от 27 мая. О Горьком мне приходилось писать не раз. Ему была посвящена одна из моих первых литературных работ. В России ее не пропустила цензура, а в эмиграции она затем затерялась вместе с архивом "Искры". Горькому посвящена глава в моей книжке "О Ленине": в этой главе я нападаю на Горького за риторику и фальшь в его некрологической статье о Ленине, -- риторику и фальшь, несмотря на то, что Горький относился к Ленину с искренним и глубоким уважением. К сожалению, у меня есть только один экземпляр моей книжки о Горьком, да и этот я раздобыл с большим трудом (в Москве моих книг достать сейчас нельзя). "Новая жизнь" Горького представляла собою в 1917 году, мягко выражаясь, сплошное недоразумение. Одним из главных сотрудников был знакомый вам (по его книге) Суханов. Остальные сотрудники были того же типа: очень честная публика, которая искренне желала делать "революционную" и "левую" политику, но свою собственную, т. е. вытекающую из литераторских схем, а не ту, которая вырастала из объективных условий общества и его революционного кризиса. Для того, чтобы осуществлять на деле революционно-"культурную", "разумно"-социалистическую и пр[очую] политику Горького, Суханова и других, нужно было предварительно в ретортах и колбах изготовить пригодный для этой политики пролетариат, а, впрочем, и все другие классы общества. Но так как этого сделано не было, то "Новая жизнь" оставалась умной, вернее, умничающей ненужностью. Горький примирился с октябрьской революцией после того, как она перевалила через рубеж гражданской войны и показала свои первые культурные плоды. По всему своему складу Горький не революционер и не политик. Он культурник. Разумеется, культурный критерий есть самый широкий и самый общий критерий исторического развития, но только применять его надо широко. Тэн подсчитал, сколько стекол разбила французская революция и на основании этого подсчета беспощадно осудил ее. Это -- узко культурнический и в последнем счете реакционный подход. Временно снизив культурный уровень страны, Великая Революция XVШ века подготовила гигантский культурный подъем XIX века. Поэтому с точки зрения культурного, а не узко культурнического критерия, Французская революция оправдана целиком. Конечно, Горький шире, смелее и умственно великодушнее Тэна. Но он не раз спотыкался на узко культурническом подходе к событиям, в том числе и к Октябрьской революции. Не думаю, чтобы я называл его когда-либо "псалмопевцем революции": во всяком случае, я этого не помню. Но в связи со сказанным выше припоминаю, что назвал его однажды "псаломщиком культуры", желая этим сказать, что он, в качестве левейшего социалистического псаломника, подпевал либеральным попам, громившим Октябрьскую революцию за крушение культуры. Разумеется, это определение ("псаломщик культуры") ни в каком случае не исчерпывает Горького, и сказано было в период острой борьбы с ним. Но оно, во всяком случае, подчеркивает одну очень существенную сторону в духовном облике Горького. Это и есть та сторона, которая разводила нас с ним, несмотря на большую мою симпатию к Горькому и, думается, отнюдь не враждебные чувства Горького ко мне. Вот и все, что могу вам сказать в беглых строках. С искренним приветом Л. Д. Троцкий |
Л. Троцкий > 1930 г. >