Л. Троцкий: Письмо В. Франку

8 января 1930 г.

[Архив Л. Д. Троцкого. Том 5]

Дорогой эсквайр!

Отвечаю на ваше последнее письмо из Берлина от 30/ХII.

Из последнего письма Ландау я вижу, что события приняли совершенно неожиданное развитие: вы будто бы внесли предложение об исключении Ландау из оппозиции и проч. Так ли это? В чем тут дело? Я совершенно поражен. На письмо Ландау я ответил несколькими строками. Копию при сем прилагаю.

Напрасно все же, мне кажется, вы не повидали Берндля, если это заслуживающий личного доверия товарищ. Вы пишете, что это "пятидесятилетний легочно-больной член КПГ". Первых двух обстоятельств нельзя ему поставить в вину. Третья характеристика (член КПГ), к сожалению, неверна. Он уже не член КПГ, иначе через него можно было бы иметь интересную информацию.

Вы спрашиваете, почему у нас "нет людей". Вопрос этот в вашем письме звучит нотой пессимизма. Мне кажется, что это безосновательно. Нынешние коммунистические партии возникли в результате войны и Октябрьской революции, т. е. двух величайших событий мировой истории. Величайшая ошибка Урбанса состоит в том, что он считает возможным без новых событий и независимо от хода развития построить рядом с существующей компартией новую. Он игнорирует тот гигантский человеческий отбор, который был произведен не Сталиным и Тельманом, а войной и революцией. Мы по этому пути не идем, за его полной безнадежностью в данной исторической обстановке. Но в каком же состоянии находится этот отбор? Лучшие элементы обескуражены и растеряны, не успев созреть. Верховодят горланы, чиновники, наемники. Выбирать надо между маленькой оппозицией (оболганной со всех концов) и между Октябрьской революцией. Чтобы сделать такой выбор, надо подняться на теоретическую высоту. Но ведь за последние шесть-семь лет Коминтерн теоретически не повышался, а снижался. Чтобы поднять слой рабочих вождей, нужно десять-пятнадцать-двадцать лет. Между тем, за последние семь лет вожди и теории сменялись каждые два года, и даже чаще. В головах ужасающий хаос, с большой примесью теоретического нигилизма и всякого цинизма вообще.

С другой стороны: что сделали мы для внесения ясности в головы? Микроскопически мало. Русская оппозиция в течение всех этих лет была пленницей бюрократии и оставалась отрезанной от Запада. К нам примыкали по случайным признакам. Например, Урбанс усвоил себе не взгляды оппозиции, а те взгляды, которые Сталин приписывал оппозиции. Во всех странах были и еще есть элементы, которые свою мелкобуржуазную анархичность прикрывали флагом русской оппозиции. Такого рода "друзья" (напр[имер], Паз, с одной стороны, Монатт, с другой) не могли не отталкивать от нас рабочих революционеров. Из работ оппозиции издана ничтожная часть, и притом с огромным запозданием, когда противной стороне уже удалось внести хаос в умы. Время -- важный фактор борьбы. Сколько-нибудь систематическая работа оппозиции, приуроченная к западным странам и реагирующая на живые события, началась, в сущности, за последний год. Чего же тут ждать и требовать? Тем не менее то, что мы говорим и пишем, по кусочкам зацепляется в разных мозгах. Это даром не пропадает, но чтобы посев наш, пока еще очень скудный, дал живые ростки, нужна хорошая весенняя гроза с громом и молнией, да, может быть, и не одна, а две-три. Вот почему я так настаиваю на молодежи, на зеленой молодежи 18-20 лет, у которой мозги еще свежи, а не похожи на грифельную доску, исцарапанную во всех направлениях.

Не слишком ли вы все-таки строго обошлись с Ландау? Вы пишете, в частности, что это он подал Майеру мысль обратиться к Международному Бюро за субсидией. Что же тут, собственно, плохого? Этого ему никак в вину поставить нельзя. Впрочем, вы сами, вероятно, об этом напишете в ближайшие дни.

Крепко жму руку.

Л. Д. Троцкий